Ирландские легенды

"Во многих сражениях бился Кухулин, много мужей полегло от его руки, и много врагов нажил он, которые только и ждали своего часа. Кроме Медб были среди них Эрк, сын Кайрпре Ниа Фера, которого он убил в Роснаре, и Лугайд, сын Курой, которого он убил в его собственном доме в Мунстере, и три дочери Галатина.

Вот как принял смерть Курой.

Кухулин раз повстречал Бладнад после того, как Курой объявил его первым из первых героев Улада, и она сказала ему, что любит его больше кого бы то ни было на земле. Потом она стала умолять его прийти во время Самайна в дом Курой в Фингласе и взять с собой побольше людей, чтобы увезти ее против воли отца.

Когда наступил назначенный день, Кухулин отправился в путь, и его воины с ним вместе. Они остановились в лесу на берегу реки недалеко от дома Курой, когда Кухулин послал к Бладнад гонца с весточкой. Бладнад наказала передать ему, чтобы он пришел за ней, как только увидит, что вода в реке стала белой.

Едва мужи отправились за камнями для нового дома, Бладнад надоила молока от трех коров с красными ушами, которых Курой силой увел у ее отца Мидира, в чан, который он взял вместе с ними, а потом вылила все молоко в реку. Кухулин заметил, что вода стала белеть, и направился к дому. Однако на пути он встретил Курой, и они стали биться, и бились до тех пор, пока не пал Курой, сын Дайре, властелин южного моря и великий воин до того, как взял в жены Бладнад.

Кухулин увез Бладнад в Улад, и следом за ними отправился бард Курой но имени Феркертне, пожелавший отомстить за смерть своего господина. Кухулин и Бладнад добрались до горы Киан Беара, и Феркертне подстерег Бладнад, когда она стояла одна на высоком утесе, схватил ее и вместе с нею бросился вниз на острые камни.

А вот как было с дочерьми Галатина. Кухулин убил Галатина и всех его сыновей, когда жена Галатина была на сносях. Пришел ее срок, и она родила трех дочерей, но у каждой из ее дочерей было по одному глазу.

Как-то раз приехала погостить в Круахан королева Медб, а потом увезла с собой девочек и вырастила их. Едва они вошли в разумные лета, Медб не замедлила прийти к ним и спросить:

— Ведомо вам, кто убил вашего отца?

— Ведомо, — ответили ей девицы. — Кухулин, сын Суалтама, убил его.

— Тогда, — сказала Медб, — отправляйтесь странствовать но свету, чтобы познать все колдовство и волшебство, которое только есть, и вы рано или поздно сумеете отомстить за своего отца.

Три одноглазые дочери Галатина последовали ее совету и поехали сначала в Олбин, а потом дальше и дальше, побывали во всех странах, какие только есть под солнцем, и научились всякому колдовству, какое только известно на земле. Потом они возвратились в Круахан.

А Медб в одно прекрасное утро отправилась в свой солнечный дом и оттуда увидела трех дочерей Галатина, сидевших на лужайке. Она надела богато украшенный плащ, вышла на лужайку и как самых дорогих гостий приветствовала дочерей Галатина, после чего рассказала им обо всем, что случилось в Ирландии, пока они были в пути. Они же рассказали ей обо всем, чему научились.

— И вы ничего не забыли? — спросила Медб.

— Мы все помним, — ответили дочери Галатина. — И много чего умеем. Например, умеем тайными словами вызвать видение кровавой битвы.

Медб привела их в королевский дом, где их встретили с почетом и напоили-накормили всем, что только нашлось самого лучшего.

Медб тем временем послала гонца к Лугайду и, когда он явился в Круахан, повела такой разговор:

— Ты помнишь, — спросила она, — кто убил твоего отца Курой?

— Помню, — ответил Лугайд. — Его убил Кухулин.

Потом она призвала Эрка и задала ему такой же вопрос о его отце Кайрпре Ниа Фере, и он ответил ей:

— Его убил Кухулин.

— Ты правильно сказал, — подтвердила Медб. — Дочери Галатина обошли всю землю и научились колдовству, а теперь они живут в моем доме и готовы сразиться с Кухулином. В четырех королевствах Ирландии не найдется воина, который не потерял бы друга, или отца, или брата, погибшего от руки Кухулина в битве из-за быка Куальнге или в какой-нибудь другой битве. Настало время, — продолжала она, — собраться нам вместе и великим воинством пойти против него, потому что мужей Улада одолела слабость и они Кухулину не подмога.

Лугайд отправился в Мунстер к королю, чтобы он тоже присоединился к ним и привел с собой своих воинов, а Эрк отправился в Лейнстер.

Воины собрались в Круахане и три дня и три ночи пировали и веселились. Потом они покинули Круахан, но Медб на этот раз не послала с ними Фергуса, потому что была уверена — с Фергусом они никогда не посмеют убить Кухулина.

На другой день после того, как они выступили в путь, они достигли Глеан-на-Лойн, потом Глеан-мор и наконец Тилте, где провели ночь, а наутро отправились дальше в Маг Брег, Мидхе, Театфу и Куальнге.

Тогда-то до Конхобара и дошла весть о мужах Мунстера, Лейнстера и Коннахта, вышедших против него и уже немало порушивших и пограбивших в его владениях.

— Позовите Леборхам, — приказал он.

— Я здесь, — ответила она.

— Сослужи мне службу и верни Кухулина в Эмайн, потому что против него собралось воинство, о котором дошла до меня весть. Скажи ему, пусть не медлит, тотчас покидает Данделган и мчится сюда, в Муиртемне, держать совет со мной, с Катбадом, Амергином и другими мужами. Если он может отложить битву, пока я, Конал и другие воины Улада соберутся ему на подмогу, тогда мы разобьем их наголову и они забудут впредь дорогу сюда, ведь и в Уладе многие держат на него зуб из-за убитых им героев. И Финн, сын Росса, и Фраох, сын Идаха, и Дерг, сын Конроя, и другие храбрые мужи Улада. А еще Кайрпре Ниа Фер, павший в Роснаре, и Курой, сын Дайре, верховный король Мунстера, и с ним много мужей Мунстера. А еще Фиркеарна, и Фиамайн, и Ниал, и Лаок Леатбуине, и многие другие.

Леборхам помчалась исполнять поручение и отыскала Кухулина между морем и сушей, на берегу Байле, где он пытался подбить хоть одну птицу из множества круживших над ним, однако все его старания были напрасны.

Увидав Леборхам, он учтиво поздоровался с ней.

— Я рада, что ты в добром здравии, потому что я принесла тебе весть от Конхобара.

— Весть? — переспросил Кухулин.

И Леборхам рассказала ему обо всем, что узнала от Конхобара.

— Все просят тебя — и вожди, и барды, и ученые мужи, и жены, и девицы, чтобы ты держался подальше от мужей Ирландии, которые идут в Муиртемне, и не выходил один сражаться с целым воинством.

— Я останусь тут и буду защищать свои земли, — заявил Кухулин.

— Лучше тебе вернуться в Эмайн, — вмешался Лаэг.

Не сразу, но согласился с ними Кухулин, и они отправились в Данделган. Эмер вышла из дома встретить их, и ей тоже Леборхам посоветовала ехать в Эмайн Маха, где Конхобар уже собрал своих советников.

Эмер запрягла повозку, послала слуг со стадами на север в Слиаб Куиленн, а сама вместе с Кухулином поехала в Эмайн Маха.

В первый раз после того, как Кухулин поселился здесь, опустел Данделган.

Едва Кухулин оказался в Эмайн Маха, его тотчас повели в просторный солнечный дом. Жены, проведавшие о его возвращении, встречали его и говорили ему нежные слова, барды и музыканты приветствовали его песнями и музыкой. Много было мяса и вина съедено, много приятных речей сказано в просторном солнечном доме Алой Ветви. Но больше всего любил Кухулин, когда славили его в стихах и песнях, забывал он тогда о своей геройской ярости. Так было и в тот раз, когда сказитель Скумак отвел от Эмайн месть Кухулина, который хотел сжечь здесь все дотла, потому что Конхобар отправился пировать к Каналу, сыну Глео Гласа, в Куальнге и не пригласил с собой Кухулина.

Конхобар приказал Катбаду, и ученым мужам, и женам зорко следить за Кухулином:

— Вам я доверяю спасти его от козней Медб и от колдовства дочерей Галатииа. Если его убьют, несдобровать тогда и Уладу.

— Ты прав, — отозвался Катбад.

И все с ним согласились.

— Теперь, — выступил вперед Геананн, сын Катбада, — я пойду к нему.

И он пошел туда, где пировали и веселились Кухулин и Эмер в окружении бардов, ученых мужей и прекрасных жен.

Тем временем мужи Ирландии стали лагерем на равнине Муиртемне и принялись крушить все, что попадалось им на глаза, и там, и в Макаире Конале. Едва три дочери Галатина узнали, что Кухулин покинул Данделган, они с быстротой ветра перенеслись в Эмайн Маха и, усевшись на лужайке перед домом, в котором веселились Кухулин и Эмер, принялись скрести ногтями землю и рвать траву, чтобы вызвать видение вышедших на смертельный бой многочисленных воинств. Шума от них было не меньше, чем от настоящего войска, если бы оно решилось брать приступом дом Алой Ветви.

Геананн Светлоликий, сын Катбада, приглядывал в этот день за Кухулином, и он первый заметил, как покраснело лицо у Кухулина, смотревшего на дерущихся воинов, как взялся он за меч и уже готов был бежать на подмогу тем или другим. Он не стал сидеть сложа руки, а обхватил Кухулина за плечи и принялся убеждать его, что перед ним всего лишь колдовство дочерей Галатина, желавших выманить его наружу. Тут подоспели Катбад и многие ученые мужи, которые подтвердили его слова, но им потребовалось много сил и времени, чтобы удержать Кухулина на месте.

На другой день Катбад сам пришел приглядывать за Кухулином, но когда поднялся шум, несмотря на все уговоры, Кухулин поднялся со своего места и подошел к окну. Вначале ему почудилось, будто он видит все ирландское воинство на лужайке перед домом. Потом он вроде разглядел Градха, сына Лира, и услышал арфу Мангура, наигрывавшего мелодии сидов. Услышав арфу Мангура, он сразу понял, что недолго ему осталось жить, что на исходе его сила и его мужество.

В это время одна из дочерей Галатина приняла облик вороны и принялась кружить над окном и насмехаться над героем, требуя, чтобы он не отсиживался в доме, а защищал свои земли от врагов.

На сей раз Кухулин без подсказок знал, что на его глазах творится колдовство, и все равно он был готов ринуться в самую гущу воинов, такое затмение нашло на него из-за воинственного звона мечей и сладкого пения арфы сидов. Катбад всеми силами старался его успокоить, он увещевал его и объяснял ему, что если три дня он пробудет в Эмайн Маха, то чары потеряют силу, а там Конал Кернах придет ему на подмогу, и он вновь сможет сражаться, сколько его душе угодно, и по всей земле будут славить имя непобедимого Кухулина.

Со всех сторон его обступили жены Улада и музыканты, принявшиеся петь сладкие песни, чтобы отвлечь Кухулина от шума брани. А там и день подошел к концу.

Наутро Конхобар призвал к себе Катбада, Геананна Светлоликого и всех друидов. Пришли с ними и Эмер, и Ниам, дочь Кельтхайра, которую любил Кухулин, и другие жены из дома Алой Ветви. Конхобар спросил их, как они собираются удержать Кухулина от битвы в этот день.

— Не знаем, — ответили ему и мужи, и жены.

— Тогда я скажу вам, что надо сделать, — сказал Конхобар. — Поезжайте с ним вместе в Глеан-на-Бодхар, что значит Глухая Долина. Если даже все воины Ирландии завопят разом и разом скрестят мечи, в этой долине вы ничего не услышите.

— Король, — молвила тогда Ниам, — вчера весь день мы уговаривали и просили его поехать с нами в Глухую Долину, но он не желает ничего слышать и не поедет туда, что бы мы ему ни сказали. Пойди к нему сам вместе с Катбадом, и Геананном, и бардами, и Эмер и увези его в ту долину. Прикажи музыкантам играть громко, чтобы не слышал он бранного шума и насмешливых слов дочерей Галатина.

— Я не поеду с ним, — заявила Эмер. — Пусть едет Ниам, а я даю ей мое благословение, потому что ей Кухулин не откажет.

На том они порешили, и все отправились к Кухулину в сопровождении любимого арфиста Конхобара по имени Кобтах, который ни на мгновение не прерывал нежную мелодию. Кухулин еще не вставал с ложа, и Катбад подошел к нему с такими речами:

— Милый сын, — сказал он, — сегодня я приглашаю тебя на пир, на котором будут все жены и все барды Улада. Ты не можешь отказать мне.

— Горе мне. Не время сейчас для пиров и веселья, когда четыре королевства Ирландии крушат и грабят Улад, когда мужи Улада слабы и Конала нет с нами, а воины Ирландии поносят меня и смеются надо мной, будто я бегаю от них. И если бы не ты и не Конхобар, не Геананн и не Амергин, я бы уже давно расправился с ними и мертвых среди них было бы больше, чем живых.

Тут вступили в разговор жены. И Эмер сказала так:

— О милый Пес Улада, до сих пор ни разу я не отговаривала тебя ни от одного сражения и ни от одного поединка. Но теперь ради меня, мой единственный возлюбленный, мой первый возлюбленный, прими приглашение Катбада и отправляйся на его пир вместе с ним, Геананном, Ниам и сладкоречивыми бардами Улада.

Ниам подошла к Кухулину и три раза пылко поцеловала его. После этого все поднялись со своих мест. Кухулин встал с ложа и, печальный, поехал вместе с остальными в Глухую Долину. А там он сказал:

— Горе мне, что я приехал сюда. Еще нигде мне не нравилось меньше, чем здесь. Теперь мужи Ирландии будут говорить, будто я бежал и прятался от них.

— Ты дал мне клятву, — напомнила ему Ниам, — что не уйдешь сражаться, пока я не отпущу тебя.

— Коли я дал тебе клятву, то сдержу ее.

Когда распрягли повозки и Серый из Махи и Черный Кингланн принялись щипать траву, все отправились в дом Катбада, где все уже было готово для пира. Кухулина повели на почетное место. По правую руку от него сели Катбад, Геананн и барды, по левую — Ниам, дочь Кельтхайра, и другие жены. Напротив разместились музыканты и сказители. Все пили-ели, играли в разные игры и изо всех сил старались развлечь Кухулина.

А три одноглазые дочери Галатина, прилетев на лужайку перед домом Алой Ветви и не найдя там Кухулина, принялись искать его в Эмайн. Не отыскав его рядом с Конхобаром или воинами Алой Ветви, они очень удивились. Но прошло совсем немного времени, и они поняли, что его прячет Катбад, поэтому, оседлав стонущий ветер, они поднялись высоко в небо и оттуда стали оглядывать весь Улад, не пропуская ни одной рощи, ни одной долины, ни одной пещеры и даже тропинки. Все было напрасно, пока они не добрались до Глеан-на-Бодар и не увидели там Серого из Маха и Черного Кинглайна, а возле них Лаэ-га, сына Риангабра.

Они сразу поняли, где Кухулин, и тотчас услыхали музыку, смех, возгласы жен, изо всех сил веселивших Кухулина.

Тогда дочери Галатина спустились на землю и принялись, как прежде, терзать ее ногтями и рвать траву, творя колдовство и превращая травинки и листочки в вооруженных воинов, так что вскоре в долине и ступить было негде. Воздух наполнился шумом битвы, криками, грозной музыкой труб, хриплым смехом и стонами раненых. Вокруг долины все будто бы полыхало в огне, и из разных мест доносился женский плач. Великий ужас объял тех, кто это слышал, — и мужчин, и женщин, и даже собак.

Но жены, окружавшие Кухулина, стали смеяться еще громче, спасая ему жизнь.

— Горе мне! — вскричал Кухулин. — Я слышу крики ирландцев, сжигающих все на своем пути. Ничего не осталось от моей славы, опозорено великое имя, навеки погиб Улад.

— Подожди, — сказал ему Катбад. — Это всего лишь дочери Галатина. Они хотят выманить тебя отсюда и погубить тебя. Оставайся с нами. Забудь о шуме.

И Кухулин остался, хотя дочери Галатина еще долго не унимались. Наконец они устали, да и поняли, что не справиться им с Катбадом и женами Улада.

Разгневалась тогда Боув, одна из дочерей Галатина.

— Вы шумите в небе, а я спущусь в долину. Пусть я погибну, но поговорю с Кухулином.

Вне себя от ярости, она спустилась к самому дому, где пировали Катбад и его гости, и, приняв обличье одной из служанок Ниам, позвала ее из дома.

Ниам вышла, решив, что у служанки важные вести, и за ней следом вышли многие жены Улада, которых Боув увела подальше от дома. Дорогу обратно она завесила густым туманом.

Сама же она, приняв обличье Ниам, встала на пороге и завопила во все горло:

— Поднимайся, Кухулин! Данделган сожжен! Муиртемне разрушен! И Конайл Муиртемне тоже! Вся земля вытоптана ирландскими воинами! Позор мне! Все в Уладе скажут, что я не пустила тебя на битву, желая победы мужам Ирландии! Конхобар убьет меня своими руками.

Боув знала, что Кухулин поклялся Ниам без ее разрешения не вступать в битву с мужами Ирландии.

— Горе мне! — вскричал Кухулин. — Вот и верь после этого женам! Я-то думал, ни за какие богатства на земле не пустишь ты меня биться с мужами Ирландии. Но если ты сама посылаешь меня против них, я пойду.

С этими словами он поднялся, чтобы идти к двери, а когда он вставал, то накинул на себя плащ и наступил на него, отчего золотая застежка отстегнулась, упала ему на ногу и вонзилась в палец.

— Застежка по-дружески предостерегает меня!

Все же он покинул дом и приказал Лаэгу запрягать повозку. Следом за ним бросились Катбад, Геананн и жены Улада. Они схватили его за руки и за плечи, но не смогли остановить, потому что он слышал шум битвы и думал, будто великое воинство топчет Эмайн, да и во всей равнине ногу негде поставить, так много там собралось ирланд-ских воинов. Ржали кони, кричали люди, и Кухулин словно воочию видел горящий город Конхоба-ра, а весь холм был будто бы усыпан вещами, вытащенными из домов. Он был уверен, что уже снесен солнечный дом Эмер, сгорел дом Алой Ветви и Эмайн весь в огне и дыме.

Катбад старался успокоить его.

— Милый сын, — молил он, — послушайся моего совета, подожди еще один день, не ходи против ирландцев, и тогда я сумею защитить тебя от колдовских чар одноглазых дочерей Галатина.

Однако Кухулин стоял на своем.

— Милый учитель, что мне думать о моей жизни, если она подходит к концу, да и Ниам отпустила меня биться с мужами Ирландии.

В это время прибежала Ниам и запричитала:

— Горе мне! Мой милый Пес, за все богатства земли не отпустила бы я тебя! Не я отпустила тебя, а Боув, дочь Галатина. Это она приняла мое обличье. Останься со мной, мой возлюбленный!

Кухулин не поверил ей и вновь приказал Лаэгу готовить повозку и оружие. Лаэг послушался, но в первый раз послушался без радости. Да и кони, завидев, что он берется за упряжь, отпрянули от него. Серый из Махи так и не подпустил его к себе.

— Воистину, — удивился Лаэг, — они тоже предостерегают Кухулина. Ты, — обратился он к Серому из Махи, — ни разу до сих пор не бегал от меня и не боялся упряжи.

Он пошел к Кухулину и сказал ему так:

— Клянусь богами моего народа, никому не справиться сейчас с Серым из Махи. Иди сам и уговаривай его впрячься в повозку.

Кухулин подошел к Серому, и конь трижды повернулся к нему левым боком. Кухулин рассердился:

— Никогда еще ты не вел себя так!

Тогда Серый из Махи подошел к нему, и на ноги Кухулину скатились кровавые слезы.

Накануне распрягала повозку Морриган и сломала ее, потому что не хотела, чтобы Кухулин участвовал в битве и погиб.

Тем не менее повозка в конце концов была готова, и Кухулин отправился на ней в Эмайн прямо в дом, в котором жила Эмер. Она вышла и потребовала, чтобы он приблизился к ней.

— Нет, — отказался Кухулин. — Сначала я еду в Муиртемне биться с воинами из четырех могущественных королевств Ирландии. Я отомщу им за все, что они натворили в Уладе.

— Это все колдовство, — попробовала отговорить его Эмер.

— Слушай, жена, я поклялся, что не вернусь сюда без победы над ирландскими мужами.

Он повернул повозку на юг и помчался дорогой Меадон Луахайр, а вслед ему запричитала Леборхам, и сто и пятьдесят королев, которые были в это время в Эмайн Маха, тоже запричитали ему вслед и стали бить в ладоши, потому что знали: не вернется к ним больше Кухулин."